– Так эффектней, – сказала она.
И в самом деле, как только свет погас, путешественников окутала глубокая тьма. Только фары впереди саней вычерчивали серебряные линии на закраинах пути.
– Странное ощущение. Совершенно не чувствуешь трения, словно летишь на аэроплане. Этому достижению, пожалуй, и шарикоподшипник позавидовать может.
Когда глаза немного пригляделись, путники увидели звезды и бесконечную снежную равнину. Метеором промчались встречные сани. И снова ночь. Четверо людей пересекают снежную пустыню без края и предела… В этой сумасшедшей езде было своеобразное очарование. Даже Джим ожил и замурлыкал. Вера с улыбкой кивнула головой Игнату. Она следила за Джимом, как за настоящим больным.
Шофер резко затормозил. Сирена неистово загудела, заглушая даже рокот мотора.
– Что бы там могло быть? – спросила Колосова. – Тормозим мы только в самых исключительных случаях: стальные коньки-тормоза портят путь.
– Может быть, через дорогу перебирается стадо оленей? – сделал предположение Игнат.
– Слишком долго перебирается…
Сирена продолжала неистово реветь. Сани все замедляли ход.
– Что у вас случилось? – спросила Вера шофера по слуховой трубке.
– Белый медведь. Переходил путь, увидел огни фар и, дурак, начал убегать вперед по лотку. Никак не могу согнать его с дороги. От испуга, вероятно, сообразительность потерял. Да и выбраться ему трудно. Вот и бежит перед нами, – ответил шофер.
Вера со смехом передала сообщение спутникам.
– Револьвер при тебе? – спросил Игнат Джима.
Тот кивнул головой.
– Ну, то-то. Тут никогда не надо расставаться с оружием. Через год-два оно будет не нужно: медведи отойдут в область истории.
Сверкнули фары встречных аэросаней… Треск, звон разбитого стекла. Сани летят в сторону. Сердито ревет медведь где-то совсем над ухом. Мотор остановился. Все оглушены. Меховые одежды предохранили от удара. Но у Веры болит лоб, у Игната – плечо. Джим хватается за бок. Сани повалились. Джим копошится под Игнатом. Вера лежит сверху. Игнат выбирается из кучи и, открыв дверцу, которая теперь на потолке, вылезает из кабины. Следом за ним – Вера и Джим. Фары погасли. Шофера не видно. В лотке темнеет туша медведя. Он, видимо, еще жив и ревет. От морды поднимается белый пар. Не ушибся ли шофер о рулевое колесо?.. Игнат пытается открыть дверцу, но она не поддается. Вера вскрикнула. Игнат оборачивается и видит, что медведь уже поднялся. Он стоит над самой Верой на задних лапах, заносит переднюю, готовясь ударить, дышит паром в лицо. Игнат хватается за револьвер. Но револьвер под шубой… Игнат заслоняет собой Веру. Сбоку слышится короткий сухой выстрел. Зверь беззвучно и тяжело падает на снег.
– Тебя не царапнул медведь? – спрашивает Вера Игната.
И в этом вопросе, полном тревоги и любви, для Джима открывается многое. Игнат! Безоружный, он своим телом старался защитить девушку. Нет, их сердца не из вечной мерзлоты…
– Только разорвал мех на рукаве, – отвечает Игнат. – Однако нам надо скорее освободить шофера. Ты жив, Шумилов? – кричит он шоферу.
– Жив, хотя маленько пришибло, – слышится голос того. – Дверная рама погнулась, не открыть.
– Придется высадить стекло, – говорит Игнат. – Наклони голову, Шумилов, чтобы тебя стеклом не поранить.
Шофер вылезает.
– Лицо порезал, – говорит он, утирая кровь. – Ничего, до свадьбы заживет. Машину жалко… Большой ремонт. Лыжи сломаны, пропеллер сломан. Пострадала и кабина. Капитальный ремонт. Мотор цел.
– Но как же это произошло?
– Показались встречные сани. Медведь испугался шума и света фар и повернул назад. Это вышло так неожиданно, что я не успел затормозить и налетел на него…
– Или он на нас, – сказал Игнат. – Хорошо еще, что тихим ходом шли.
– Что же нам теперь делать? – спросила Вера, постукивая меховыми сапожками.
– Будем ждать попутных аэросаней, они нас довезут. Здесь часто ходят.
– А может быть, остановить встречные и отвезти вас в Челюскин? – заботливо спросила Вера шофера.
– Не стоит. Рана пустяшная. До станции ближе, чем назад. Там есть аптечка. Повязку сделаю – только и всего.
Все замолчали. И в этом молчании вдруг остро почувствовали, как, в сущности говоря, враждебна человеку окружающая природа и как он беспомощен, когда одинок… Джим почти с нежностью посмотрел на ледяную дорогу, которая связывала их с другими людьми.
– Давайте пока попробуем поставить аэросани на лыжи, – предложил шофер.
Все четверо взялись за верх кабины и кое-как повернули сани. Скоро показались огни аэросаней, приближавшихся со стороны Челюскина.
– Вот как только остановить? Может не заметить, – сказал шофер, – налетит на нас…
– Запалим коробку спичек, – предложил Игнат. – У кого есть?
– А если есть спички, то можно зажечь и газету. У меня есть. – И шофер вынул кипу газет.
Игнат зажег спичку. Ветра не было, и газеты запылали.
– Увидел! Тормозит! – сказал шофер.
Сани остановились, не доезжая трех метров. Шофер подъехавших саней вышел из своей кабины.
– Что случилось, товарищ? Шумилов машину свернул?
– Вот кто свернул, – сказала Вера, показывая на тушу медведя.
– Хорошая шкура. И цела. В ухо ухлопали. Непременно заберем с собой.
– А ты кого везешь, Пуркин?
– Двух девушек-геологов.
– С «Тайги», вездехода? – живо спросил Джим.
– Да.
– Это Анна Фокина и Зинаида Камнева? Мы тоже туда. Вот и отлично. Уместимся!
– Как-нибудь уместитесь, – ответил Пуркин.
– А с моей машиной что делать? – спросил Шумилов.
– На буксире дотянем. Только правую лыжу сменить надо. Сейчас я выну запасную.